Хью Пентикост - Убить,чтобы остаться [Город слухов. Дом на горе. Уберегите ее от злого глаза. Убить, чтобы остаться]

— Обязательно.

— Мы будем патрулировать тот район.

— Даже если вы столкнетесь с Хэдманом, не трогайте его, пока мы не найдем Глорию.

В половине первого Квист спустился вниз с саквояжем, в котором было сто тысяч долларов. На Второй авеню он поймал такси и попросил отвезти его на угол Пятьдесят пятой улицы и Бродвея. Стояла чудная ночь. Лунный свет заливал омытый грозой город. Машин было мало, и они приехали раньше, чем следовало. Квист отошел в тень дома и стал ждать.

За три минуты до назначенного срока он бодрым шагом направился к Пятьдесят седьмой улице. Один квартал, другой, вот и нужная урна. Квист осторожно опустил в нее саквояж и двинулся дальше.

Дэн Гарви пребывал в полном замешательстве. Пообедать с девушкой в самом дорогом ресторане города, отвезти ее в уютное гнездышко в Вест-Сайде и неожиданно оставить ее там одну!

Следуя за Хэдманом, Гарви увидел, как тот зашел в телефонную будку. Разговор, по-видимому, доставлял ему немалое удовольствие: улыбка не сходила с его лица. Затем Хэдман пересек Бродвей и скрылся в маленьком баре. Гарви поставил «рено» метрах в пятидесяти. Хэдман, решил он, хочет купить бутылку. К половине двенадцатого ночи винные магазины давно закрылись.

Текли минуты, но Хэдман не показывался. Может, он ушел черным ходом, заметив слежку, обеспокоился Гарви. Когда прошло полчаса, он не выдержал, вылез из «рено» и, надвинув шляпу на лоб, заглянул в зал. Хэдман сидел в углу один. Перед ним стоял высокий бокал — то ли с джином с тоником, то ли просто с содовой. Он курил и явно никуда не спешил.

Гарви вернулся к «рено». Спустя еще полчаса Хэдман вышел из бара. С пустыми руками, без бутылки вина. Остановил проезжавшее такси. Гарви завел мотор. Такси поехало в сторону, противоположную особняку, где осталась Глория. Пятьдесят четвертая улица, вновь Бродвей и остановка у тротуара. Хэдман не вылез из кабины.

И тут Гарви словно ударило током. По другой стороне улицы быстро шел Квист со знакомым саквояжем в руке. Игра, стало быть, продолжалась.

Такси Хэдмана не тронулось с места. Квист дошел до угла Пятьдесят седьмой улицы. Замедлил шаг у мусорной урны. Взглянул на часы. Опустил саквояж в урну. Двинулся дальше.

Лишь когда Квист обогнул угол и скрылся из виду, такси Хэдмана отвалило от тротуара. «Рено» крался следом.

На этот раз такси остановилось в нескольких метрах от урны с саквояжем. Открылась задняя дверца, Хэдман, не торопясь, вылез из кабины и направился к урне.

В американский футбол Гарви играл свободным защитником: он преграждал путь тем, кто смог пробиться сквозь основную линию обороны. После столкновения с Гарви редко кому удавалось устоять на ногах, не то чтобы забить гол. Пока Хэдман шел к урне, Гарви успел набрать хорошую скорость. Хэдман протянул руку к саквояжу, но от удара плечом отлетел ярдов на десять. Саквояж так и остался в урне. А Гарви оседлал Хэдмана.

Тот лежал смирно, стукнувшись при падении головой об асфальт. В уголке его рта показалась струйка крови. Скрипнули шины, взревел мотор. Таксист уносил ноги.

Гарви встал. На улице не было ни души. Он достал из урны саквояж, наклонился над Хэдманом, схватил его за шиворот и, словно куль с картошкой, поволок в «рено».

Втолкнув в кабину, бросил саквояж на заднее сиденье, сел за руль и поехал к особняку, где ждала Глория.

Теперь Гарви злился только на нее. Пойти на свидание с таким мерзавцем, как Хэдман, убийцей, шантажистом. Что ж, сейчас он доставит к ней ее возлюбленного.

Когда они подъехали к особняку, Хэдман все еще был без сознания. Гарви, убедившись, что тот жив, выволок его из машины и, сунув саквояж под мышку, подтащил к двери. Среди фамилий жильцов он прочел: «Дэвид Харрис, 1-С».

Гарви позвонил в указанную квартиру, но дверь не открыли. Он нажал кнопки еще четырех звонков. Щелкнул замок, Гарви толкнул дверь и втащил Хэдмана в подъезд.

— Кто там? — спросил сверху женский голос.

Гарви оглядывался в поисках квартиры 1-С.

— Я позвоню в полицию! — взвизгнула женщина.

— Звоните, звоните, — пробурчал Гарви.

Добравшись до двери в квартиру 1-С, он постучал. Никакого ответа. Идиотка, мысленно выругался он, отступил на шаг и бросился вперед. Защелка замка не выдержала, дверь распахнулась… и Гарви увидел Глорию.

Она сидела на стуле лицом к двери со связанными руками и ногами. Рот был заклеен пластырем. Гарви взглянул на Хэдмана и пнул его ногой.

Затем метнулся к Глории и сорвал пластырь.

— О Боже, Дэниэл, как я рада тебя видеть! — выдохнула она.

— Я всегда говорил, что лучше меня тебе никого не найти, — он развязал ей руки и ноги.

— Он… он мертв? — прошептала Глория.

— Еще нет. — Гарви подошел к телефону, набрал номер Квиста.

— Джулиан? Я его взял… и деньги.

— Глория в опасности, Дэниэл, — ответил Квист. — Он может говорить?

— Глория со мной. Ей слегка помяли перышки, а в общем, все в порядке.

— Где ты?

— Западная часть Шестьдесят пятой улицы, — Гарви назвал номер дома.

— Я попрошу Кривича немедленно ехать к вам.

— Хорошо, — Гарви повернулся к Глории. — Когда наша Глория расскажет Кривичу все, что знает, ей потребуется дружеское участие. До встречи.

Квист положил трубку. Лидия и Джонни Сэндз не сводили с него глаз.

— Все кончено. Дэниэл взял его и саквояж. Подробностей я пока не знаю, но Глория цела и невредима.

— Слава Богу! — воскликнула Лидия.

— Все кончено! — повторил Джонни. — Дружище, теперь я буду спать целую неделю. Если бы ты знал, каково жить в постоянном ожидании смертельного удара.

— Могу себе представить. — Квист обнял Лидию. — Отправляйся домой, дорогая. Это был трудный день.

— Джулиан! — обиделась Лидия.

— Можете не обращать на меня внимания, — подал голос Джонни. — Я только выпью еще стаканчик и — в постель.

— Иди домой, — настаивал Квист.

— Как скажешь, — сухо ответила Лидия. — До завтра.

Квист наклонился и поцеловал ее.

— Не сердись. — И проводил Лидию до двери.

— Выпьешь со мной? — Джонни вооружился бутылкой ирландского виски.

— Почему бы и нет? — устало ответил Квист.

— Интересно послушать, как Хэдман будет подтверждать свое алиби, но я подожду. Он пойман, и теперь я могу ждать целую вечность.

Квист взял из рук Джонни полный стакан, прошелся по комнате.

— Он пойман, Джонни, но конца еще не видно.

— Меня это уже не интересует. Пусть потеет Кривич. А я, слава Богу, снова свободный человек.

— Не свободный, Джонни. И никогда им не станешь.

— Скандал я переживу. Вскорости мои друзья обо всем забудут. Как, впрочем, и зрители.

— Я бы этого очень хотел, Джонни. Всем сердцем. Я потрясен ужасом случившегося, но тем не менее сочувствую тебе.

Улыбка застыла на лице Джонни.

— О чем ты, дружище?

— У Хэдмана железное алиби. Ты знаешь не хуже меня, что он никого не убивал, во всяком случае, никого из тех четырех.

— Так кто же их убил?

— Ты, Джонни.

По телу Сэндза пробежала дрожь.

— Только не говори, что ты поверил выдумкам Хэдмана.

— Нет, Джонни. Ты специально привлек к себе столько внимания, чтобы отвести всякие подозрения. Мистер Шамбрэн не зря напомнил мне о секрете цилиндра фокусника.

— Перестань, Джулиан. Мне сейчас не до смеха. Это шутка, не так ли?

— Теперь мы можем восстановить последовательность событий. Хэдман, тогда Чиф, был на твоей вечеринке. Он нашел мертвую Беверли Трент в спальне, прочел записку. Он болтался около дома и видел, как ты, Сэйбол и Либман вынесли тело. Смекнул, что на этом можно разбогатеть. Это все, что он знал, Джонни, все, за что ты платил. Участие Хэдмана состоит только в этом. Он и Мэриан два года доили тебя.

— Я перестал платить, и он начал убивать, чтобы запугать меня, — лицо Джонни посерело.

— Нет, Джонни. Меня насторожила смерть Маршалла, голливудского полицейского. Он не участвовал в вечеринке. Как мог узнать о нем Хэдман? Только в том случае, если Маршалл сам рассказал ему обо всем. Уже тогда я начал сомневаться в виновности Хэдмана. Подсвечник убедил меня, что он ни при чем.

— О чем ты?

— Каково тебе было, Джонни? Ты платил и платил, а потом перестал выступать. Эстрада значила для тебя все. Каждый день без сцены превращался в пытку. И тут появилась возможность выступить в «Гарден». Ты получил шанс начать все заново. Но едва пресса сообщила о предстоящем концерте, как объявился шантажист, все тот же Хэдман. И тут, мой бедный друг, ты сорвался. Мысль о Хэдмане даже не приходила тебе в голову. Ты решил, что шантажист — один из четверых, кто знал правду о Беверли Трент: Маршалл, Сэйбол, Либман или бедняга Эдди Уизмер. Ты не знал, кто из них Иуда. И решил убить всех четверых.